Биография Произведения Интервью и статьи Фотографии E-mail
     
 

Тени в сумерках

Глава 21

Жена уже давно храпела. А Фалях, возбужденный увиденным в концертном зале, никак не мог уснуть. Он вышел на кухню, открыв холодильник, налил себе виски, выпил, но и виски, казалось, не мог снять боль «измены». И тогда он вышел во двор и позвонил Алмазу. Только он мог, так думал по крайней мере Фалях, помочь ему в этом тонком деле, в этой непростой ситуации. Он позвонил. В трубке послышался голос Алмаза.
— Что, уже спишь?
— Нет, Фалях Экзамыч.
— Деньги под одеалом считаешь, небось?
— Не угадали, «видик» смотрим. Уснуть никак не могу, и она тоже...
И он чем-то встревожен, и ему почему-то не до сна, подумал Фалях. Хотя Алмаз не хотел показывать, что он не в настроении.
— Вот решил побеспокоить.
— Да что Вы, Фалях Экзамыч, какое беспокойство! Слушаю.
— Не телефонный это разговор, — тяжело вздохнул хозяин.
— Завтра встретимся. Когда приехать? Во сколько? В любое удобное для Вас время я в Вашем распоряжении...
Алмаз явно хотел успокоить хозяина. Перешел на непринужденный, легкий разговор. Именно за такое качество любил его городской глава.
— Завтра?! — усмехнулся Фалях. — Да разве вопрос терпит до завтра?! Я бы не стал тревожить тебя в полночь. Сегодня, и сейчас желательно. Сможешь сейчас же подъ­ехать?
— Сегодня? Сейчас? Ну, это мне ничего не стоит приехать. Но беспокоить Вас ночью?! Да и супруга ваша, наверное, уже спит...
— Ну и пусть себе спит!.. Мы вдвоем! Во дворе походим. Красота! Снег медленно падает. Воздухом свежим подышим...
— Так мне одному приезжать или...
— Конечно один, здесь ты нужен мне только сам! По новому снегу похрустим, побеседуем. Жду, — сказал Фалях и положил трубку, затем торопливо оделся.
Алмаз жил почти рядом. Моментом прискочет. Он скор на подъем. Налил себе виски. Виски был замечательный, с двенадцатилетней выдержкой, «Баллантайнс». Душа взметнулась, дыхание стало свободным. Тело разогрелось и появилось желание жить, действовать.
Во дворе белой скатертью лежал снег. Первый снег, снег предновогоднего месяца, последнего месяца старого года. Крупными хлопьями валит снег на землю. Ветер стих. Все вокруг смолкало. Такая ночь бывает раз или два в году.
Фалях любит такие прекрасные подарки природы. Он — натура чувственная, тонкая...

* * *

Выйдя из театра, Лейсан-сылу, наверное, очутилась в этой сказке. И на ее плечи, на черные смоляные косы, на грудь тоже падал снег... Ее длинные ресницы тоже были в снегу... Ах, если бы только так.
Рядом с ней шел этот усач. Он, наверное, без умолку болтал и вешал лапшу на ее милые ушки и завораживал ее воображение. Когда Фалях вспомнил его, то ему стало не по себе. Он представлял, как парень легко и уверенно целует его возлюбленную, как стряхивает снег с ее спины...
Почему не он — всесильный Фалях — делает это, а молодой не имеющий за душой рваного рубля парень?! От этого у него начинало болеть внутри. Фалях с нетерпением посмотрел на часы. Вокруг тишина. Ни шума машины, ни воя пса, даже ветер застыл... Алмаз заставляет ждать... Со злостью на Алмаза он разнес в пух и прах телохранителя, постоянно торчащего за его спиной. Все зло сорвал на нем, бедном.
— Что тебе, больше нечего делать, как за мной ходить! Что ты все за мной плетешься, за что ты меня так преследуешь?! — заорал на него Фалях.
От неожиданности полусонный «сторож» чуть не описался от страха, потерял голос и полушепотом произнес:
— Так я же на работе, Фалях Экзамыч!
— Какая еще работа? Какая служба в полночь?!
— Я за Вашу жизнь, за Ваше благополучие отвечаю... Работаю по приказу моего начальника, исполняю все по инструкции.
— Ах, ты еще как начальник, как инструкция, вон! Исчезни!
Отбежал от строгого хозяина охранник, не может он ослушаться его, ибо он сторож, как послушная собака обязан стеречь его.
— Не нужны мне ни ты, ни твой начальник, слышишь! Исчезни!
Однако от сидящего у ворот Исмагиля абый так просто не отделаешься.
— Скажи мне, Фалях, объясни, чего это в каждом номере наших республиканских газет все тебя печатают?! Да и в телевизоре всегда, особенно в последнее время, твоя морда выскакивает. А по радио ты уже совсем надоел всем. Все говоришь, а толку нет. Неужели эти самые, как их, журналисты, считают тебя самым умным человеком в городе?! В телевизоре — ты, на радио — ты...
— Исмагиль абый, — проревел, скрипив зубами, Фалях, — уймись или... Ты начал выходить за рамки всех приличий... болтаешь лишнего...
— Нет, ей-богу... не лишнее... а ты-то сам как думаешь насчет этого, а?! — Отчего бы это они так подлизывались к тебе? Может, им деньги нужно заработать легкие?.. А может, и в действительности тебя за ум высокий принимают?!
— Я ведь терплю, терплю да — взорвусь, черт побери, Исмагиль абый! Ведь и моему терпению может прийти конец!
— Ну и что?! Что ты со мной сделаешь? Прогонишь?! Нет, миленький, ты меня не прогонишь. Такого дурака, как я, надо еще поискать! Ведь работаю на тебя бесплатно, не ворую у тебя, не обкрадываю... Все у тебя при мне на мази, и беспокоиться нечего. Такие, как я, на улице не валяются, брат! Ты это хорошо знаешь.
— Оставь меня, старый дурак, иди, нет у меня настроения слушать, как ты лясы точишь, иди...
— А ты думаешь, у меня так хорошо на душе! Нет, миленький, иди лучше неси бутылку. Или пусть принесут, скажи им!..
Наконец Алмаз подрулил. Фалях встретил друга у ворот. Не успел он оглянуться, подкатила милицейская машина. «Ваши документы! Здесь нельзя задерживаться! Стой! Полночь! Что здесь делаешь!» Милиция в мгновенье ока окружила ночного гостя.
— Оставьте нас. У нас дело, — сказал хозяин. На этот раз он не выругался, не повысил голоса.
И хотя для такой беседы улица была намного удобней, они все же решили пойти во двор. Там спокойней. И вообще, подальше от глаз чужих. Все может быть, много у него и недоброжелателей в городе. Все может случиться на улице. И вообще, хотя Фалях и был хозяином города, но свободно ходить по улицам боялся. Он предпочитал и привык ездить, ездить с сопровождением.
— Так... Итак... — протянул он. Певуче. Всегда, когда он чем-то был обеспокоен или не мог начать разговора, начинал с этих ничего не значащих слов. — Как дела, мой друг? Успехи? Какие новости? Расскажи о себе…
Не первый день в мире этом живет Алмаз. И точно знает, что посреди ночи срочно не вызывают для того, чтоб узнать о делах да настроении твоем. Видимо, что-то значимое, неотложное заставило мэра побеспокоить ночью. Что-то важное он должен сказать ему, Алмазу. И то, что он начал с таких незначительных выражений, да еще расспрашивает о делах, это все вело к серьезному разговору.
— Терпимо. Работаем, — настороженно ответил он высокочтимому.
— То, что терпимо, и то, что работаем, это неплохо, брат мой Алмаз. А вот с этим... книжным магазином как будем выпутываться? Что будем делать? Что предпримем? Пишут... мне... Скандал вокруг тебя не стихает, а только увеличивается, разгорается как пожар...
Не думал Алмаз, что мэр будет говорить на эту не приятную для него тему. Не ожидал. Происходящее беспокоило его не меньше.
— Затопило магазин-то. Правда, я сделал косметический ремонт, все привел в порядок. Осталось завезти товар и дело пойдет. Но тут гаденькая газетенка вой подняла. «Книги, говорит, верните в центр города!» И материал под таким заголовком хлопнули на первую полосу! Какой-то местный писатель пишет. И ладно бы если только это. Провели журналистское расследование, вытащили слесаря, выполнявшего и долбанули интервью с ним. Да на всю полосу. Видно бутылку поставили и спьяну тот болтал на диктофон, или заплатили, но он все, без утайки, по порядку выложил, скотина. Фамилии всех тех, кто участвовал в этом деле, указаны. Кто его заставил, сколько заплатили… Конечно, за каинство он будет наказан, подлец! Да кажется, он уже и получил божье наказание: пьяный возвращался домой и голову прошиб. Видимо, крепко упал. Да если бы этим все и закончилось. Умер он, не приходя в сознание. Так крепко упал, несчастный! Наши парни, видно, немного погорячились, конечно, надо было бы немного помягче! Ничего не поделаешь, перестарались... А газете только этого и надо, снова хай подняли, постыдились бы, тут человек помер, а они!
— Собаки лают — караван идет, — сказал Фалях многозначительно.
— Магазин — моя собственность, — зло проговорил Алмаз. — Повторяю, моя собственность! И отказываться из-за чьей то амбициозности я не собираюсь! Пусть пишут. Я думаю Вы — власть не дадите повториться семнадцатому году?!
Фаляху нравились твердость и вера в свою исключительность. Крепкий орешек! Это и хорошо, подумал мэр и продолжил:
— Нет, я только хотел сказать, что эта возня вокруг магазина и мне порядком поднадоела...
— Да, конечно, неплохо бы и тормознуть этого засранца.
— Не сметь! — ответил хозяин. И это было твердым, не терпящим возражения решением. — Редактор это тебе не слесарь. Смотри, если с ним что случится, может моя голова полететь. Наверху известно, что врагом номер один редактор считает меня. И, пожалуйста, забудь о нем.
— Но скандал-то исходит от него.
— Знаю. Но что поделать... — Некоторое время Фалях шел молча. Казалось, он ищет выход из сложившейся ситуации. Но на самом деле он считал, что тема закрыта, задача решена. — Все, что ты не доделываешь, доделать придется мне. Заведующего магазином отправили на пенсию. Завтра приступает новый директор.
— Вот как?!
— А знаешь, кто новый?! Помнишь, приезжали тогда к тебе два писака, так вот один из тех джигитов.
— Который?!
— Журналист.
— А мне кажется, что тот, что назывался поэтом, больше подходит для этого.
— Молодец, будь по-твоему, умеешь разбираться в людях. Так вот из того «поэта» мы сделаем депутата. Он тосты красивые умеет говорить. И к тому же любимчик и земляк Байтимера Тимербаевича.
— Но хлещет водку!..
— Пусть пьет, когда может. Начнет подыхать, бросит.
— Все равно, алкаш есть алкаш...
— Пусть алкаш, от этого кому какой вред, тебе ли, мне ли плохо?! Зато управлять им легко, алкашом, — захихикал довольный хозяин. — Ладно, не бросайся в крайности, не убивай себя по пустякам, не ломай голову над никчемным вопросом. Не для этого я позвал тебя. И не магазины меня занимают сегодня. А начал я об этом так, чтобы встряхнуть тебя, разбудить, что ли...
— Ох, вот оно что! — Для Алмаза это было неожиданностью.
...Но когда дошли до угла двора, что-то не свойственное началось с Фаляхом. Вдруг неожиданно остановился, уставился прямо в глаза Алмазу. И начал торопливо и несвязно о чем-то говорить. Наверное, никто никогда не видел мэра в таком состоянии. Добродушный... да и только ли... В эти минуты он был как малый ребенок, которому нужна была помощь, а еще он походил на того слабого и немощного, просящего на паперти милостыню.
— Помоги... дорогой друг... Алмаз... прошу, помоги мне избавиться от этой страшной муки... муки безответной любви... Ты же видишь, чувствуешь, мне ничего не жаль ради нее. Помогаю... Буду помогать... Проси все, что хочешь, — все твое... Только избавь меня от этой муки... от этой боли... Я все сделаю...
— Что, что случилось, Фалях Экзамыч?! Не волнуйтесь, объясните мне спокойно, что случилось? Вы же знаете, я Ваш человек и готов для Вас на все!
— Люблю я ее, друг мой Алмаз. Постарайся понять меня. Войди в положение. Постарайся меня понять и помочь. Нет у меня больше никого, на кого бы я мог опереться в данной ситуации.
— На Ваших глазах слезы?! — сказал пораженный увиденным бизнесмен. — Вы плачете?! Не плачьте, ради бога, не плачьте так... Но что случилось? Как я могу Вам помочь — объясните мне?..
— Лейсан, — промолвил с болью Фалях. Ком застыл в горле. И больше он не мог сказать ни слова. Он подошел вплотную к Алмазу, положил свою седую голову ему на грудь. И тихо, словно побитая собака, заскулил...
Глава города сельский парень, с ранних лет мечтал стать артистом, участвовал в художественной самодеятельности, играл в местном театре. Что бы он ни делал: смеялся ли, доказывал ли что-то, старался сделать так, чтобы зритель не сомневался в искренности его слов. И в данный момент так же получилось. Поверивший ему Алмаз, готов был сделать все, что требует хозяин. Но настолько был он шокирован увиденным, что стоял, не понимая смысла проблемы.
— Лейсан... — продолжал причитать влюбленный. — Я потерял... потерял ее...
Что, что он мелет, передернуло Алмаза.
— Что-то с Лейсан случилось, моей сестренкой? Фалях Экзамыч, что случилось, объясните!
Давно он не видел ее, не встречались...
— Она нашла себе другого... парня... — И, перестав скулить, начал сопеть. Достал из кармана платочек, высморкался и начал рассказывать то, что видел на концерте...
— Сестренка твоя во всю гуляет с молодым черноусым студентиком. А ты об этом и не знаешь! Или притворяешься, что не знаешь, друг мой? С этим мальчиком они и в консерватории, и на улице вместе, и на концерты вместе ходят, а может быть и... спят в обнимку...
Алмаз облегченно вздохнул. Слава богу, жива-здорова. Ничего с племянницей не случилось. Фалях-то здесь при чем, не отец же родной.
— Ну, есть у девушки парень. Она же не ребенок. И на концерты ей ходить надо, развиваться надо... — чуть было не сорвалось у Алмаза.
Но реакция Алмаза и то, как спокойно он это воспринял, не по душе была Фаляху, более того его злило.
— Алмаз, — сказал он повышенным тоном, — как ты можешь спокойно воспринимать сказанное?! Тебе что, все равно, что она с каким-то там, черт побери, парнем?!. Чего ты притворяешься, она же твоя племянница. Мы с тобой здесь торчим, а она там... а она там, может, заперлась в своей комнате, которую ей я устроил, с тем парнем и... Ты представляешь, что это... Лейсан-сылу и...
— Нет, я не могу это представить, потому что моя племянница получила достойное воспитание и ничего лишнего не допустит.
— Ну хорошо, если только так... — успокоился Фалях. Но парня этого надо предупредить. Пусть он не путается возле Лейсан.
«И все же это сугубо личное дело самой Лейсан, она не глупая и знает что делать и с кем ей водить знакомство, а ты тут ни при чем!» хотелось прокричать Алмазу, но перед хозяином он не осмелился на это. Промолчал.
Фалях же воспринял молчание как согласие с ним. Иначе и не должно было быть. Он вытащил из нагрудного кармана сотовый телефон и протянул Алмазу:
— Звони! Наверное, уже пришла... Узнаем, как она там.
— Да поздно уже. Нехорошо посреди ночи будить. Завтра расспрошу, узнаю.
— Позвони, умоляю. Звони и сейчас же! — давил на него Фалях.
«Все равно заставит», — подумал Алмаз и взял телефон; спорить с ним не в его пользу, это он знал. Алмаз не помнил номера Лейсан. Фалях ему подсказал.
На другом конце провода Лейсан будто ждала этого звонка. Послышался ее радостный голос:
— Азамат, ты? Слушаю, — радостно и взволнованно пропела она.
Чисто и явственно слышал Алмаз имя «Азамат». И хотел было уже спросить, что это за Азамат, но вовремя удержался. Рядом стоял Фалях.
— Доброй ночи, Лейсан. Это я — твой дядя Алмаз.
— Алмаз абый... А почему так поздно? Что случилось?
— Нет, не-е-ет, я так, соскучился и решил узнать как твои дела? Почему не спишь, ведь уже поздно?
— Дорогой мой дядя, обо всем расскажу тебе при встрече. Сегодня мне не спать хочется, а петь и петь, абыем!..
Чувствовалось, что девушка волнуется. Да, первая любовь, первые мечты, чистые и светлые чувства.
— Ну ладно, Лейсан, будь умницей, хорошо? — сказал Алмаз и, пожелав доброй ночи, отключил телефон.
Большими хлопьями шел снег, белый-белый снег. Тишина. Все как-будто застыло. Морозный воздух чист и свеж. Как приятно стоять на свежем воздухе. Алмаз спокоен. Он молчит. Фалях тоже молчал, но он был весь в ожидании.
— Лейсан дома, у себя. Готовится к экзаменам. Ничего с ней не случилось, — тихо произнес Алмаз.
Железное спокойствие Алмаза передалось и Фаляху. Он широко и вольно вздохнул ночным воздухом. «Значит, Лейсан у себя в комнате. Одна. Не ушла с этим усатым типом... Готовится к экзаменам... Да, сейчас период экзаменов...» Этим и успокоил себя старый влюбленный.
Да, так-то оно так, но Фалях сам своими глазами видел, как он нашептывал ей, а может, и целовал ее. Ее прелестные вкусно пахнущие щечки... Все это как сейчас стоит перед глазами. Может ли он это позабыть!..
— Друг мой, — сказал он, глубоко вздохнув, смахнул с плеч Алмаза хлопья снега, — пусть будет так, как я сказал, парень этот перестанет увиваться вокруг моей Лейсан, ладно! Это — одно. Во-вторых, постарайся объяснить своей племяннице... Ну как это помягче выразиться, пусть не идет против моей воли... В-третьих, не надо забывать и о том, что терпению моему тоже может прийти конец. И не только ее сегодняшние успехи, но и будущее Лейсан в моих руках! Ей надо еще учиться, получить образование, затем ее ожидает, а может и не ожидает, блестящая карьера... В конечном счете твое благополучие тоже зависит от этого. Ведь богатство, дорогой мой друг, Алмаз, это такая штука, которая сегодня есть, а завтра ты можешь пойти с протянутой рукой и никто тебе не подаст. Ты умный парень, надеюсь, что все понимаешь как надо. А если у тебя не будет ни денег, ни положения, никто с тобой даже здороваться не станет. Ни друзьям, ни врагам, ни даже любимой жене ты уже будешь не нужен. И... племяннице тоже... Так ведь?! Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, за все платить надо на этом свете. Ты понимаешь, о чем я говорю…
Эти неожиданные откровения хозяина для Алмаза стали открытием... Хозяин города до этого никогда не позволял себе так откровенно давить на него и тем более угрожать. А Фаляху же хотелось выяснить, на чьей стороне Алмаз и согласен ли он с ним.
— Ну, как я надеюсь, мы поймем друг друга, так ведь? — произнес Фалях.
— Я Вас не понял, — ответил Алмаз. — Как я должен понять услышанное, как угрозу или как совет и дружеское признание?
— Ты все прекрасно понял, друг мой, — сказал он раздраженно, круто повернулся и, даже не попращавшись с Алмазом, ушел к себе в дом.

 

 
 

Оглавление

 

К списку произведений

 

Глава 22 >>