Тени в сумерках

Глава 4

Фалях взял Алмаза под свою опеку. «Выбрал ли здание под офис? Какие магазины облюбовал? Внеси свои предложения, да побыстрей», — подгонял он его. И так каждый день. И, как бы между прочим, интересовался о Лейсан.
А что ей — Лейсан жила как жила, спокойно и беззаботно. Дела ей до какого-то Фаляха не было, есть он на свете или нет, абсолютно все равно. Видела раз да и забыла. Ходит на курсы подготовки для поступления в консерваторию. Утром уходит, вечером приходит. У нее свой мир, свое окружение. Вместе с подружками, бывшими одноклассницами, они теперь изучают древний город на Волге.
А что касается «приветов» Фаляха, то они где передаются, там и остаются. Алмаз не хотел беспокоить свою племянницу. Думал он, что Фалях позабудет ее в скором времени. Не молодой ведь уже. Ну и что, что он глава города! У Алмаза в роду не было и нет девушек для исполнения чьих-то желаний да прихотей, и не дай бог! Ну, а что до дружбы с хозяином города, то это совсем другое дело. Это нужное, полезное дело. Алмаз и сам никогда в долгу не оставался перед хозяином, все доставал, и то, что просили, и что не просили, да требовалось. Ему, как никому, известно, что происходит в городе, он хорошо знает, как в центре города, да и в округе распределяются места для магазинов и учреждений питания среди мафиозных структур. Нет, не в государственный карман лучше класть деньги, а выгодней поделиться с хозяином! И он, Алмаз, хорошо это усвоил. Умеешь хорошо смазывать да подмазывать — дела твои пойдут куда лучше в гору, карман будет полон «зеленых», не сможешь — полетишь с горы, а там сами знаете...
Покажите мне своим честным трудом обогатившегося человека?! Хотя бы одного. В музей бы повесил его портрет со звонкой надписью под портретом.
«Выбери здание, которое тебе понравится, в центре города». Это Алмаз хорошо запомнил. Да и возможно ли такое забыть? Жаль, конечно, что лучшие здания уже поделены. Они в руках тех, у кого уже их не отберешь никоим образом. На готовый товар хозяева находятся, слава богу! А в этой стране «хозяев» предостаточно. Есть и выше Фаляха. И у каждого из них свои сыновья и дочери, сваты и кумовья. Всем надо, всем дай. Аппетит у всех большой.
Работать не хотят, а богатыми стать желание огромное. И потому не только в Париже куплены дома, но и в Лондоне, Чехии, Кипре и Турции скупили тузы этого города места для кутежа и отдыха. Откуда деньги?! Не спрашивайте, все равно не скажу. Не зря же наш народ говорит: «Много будешь знать, скоро состаришься!» А старость — это смерть. Знает народ, что говорит! Нет дела у Алмаза до того, что хапнули, что поделили хозяева между собой. Но для себя все же он выбрал доходное место и приличное здание в цент­ре города. Это был прекрасный книжный магазин. Не плох был и кинотеатр, и дом инвалидов. Последнее — памятник архитектуры. Вот это здание прямо-таки предназначено для офиса.
Услышав его предложение, Фалях так и ахнул. «Я знал, что ты настоящий деловой мужик, однако не думал, что ты такой проворный, что ли. Быть тому!»
Однако Алмаз боялся городского телевидения и газет. Ему никак не хотелось связываться с борзописцами — журналистами-писателями. Начнут копаться, семь поколений выковырят, злые языки дадут возможность другим злым языкам и пошло-поехало — разжуют и проглотят, не оближутся.
— Нашел чего бояться! — усмехнулся Фалях. — На тебе визитку поэта, и на тебе визитку журналиста. Среди них есть и наши люди. Адрес и телефоны у тебя есть. Вызови их к себе, поставь им пол-литра да расскажи, объясни, разжуй им свою просьбу. Пусть напишут и опубликуют в газете статью о том, как книги приносят убыток государству. Дотацию попросят или же помощь делового бизнесмена, чтобы взял на себя этот книжный груз. А эту статью через ксерокс — и письмом Байтимеру Тимербаевичу пусть пошлют, и дел-то... «Бабай» любит, когда к нему напрямую обращаются. Письмо это он все равно мне спустит. А там, считай, и магазин в твоих руках!
— А что я буду делать с этими книгами?! Мне же надо, чтоб доходы мои росли, я стал богаче!
— Не спеши, вначале приобрети магазин, стань хозяином. И книги у тебя будут в уголочке, то есть отдел книг, а там, дальше посмотришь... Когда магазин твоим станет, кому какое дело, чем ты торгуешь, соображаешь?
— А эти — журналист и поэт согласятся, послушаются меня?
— Я же им подскажу, что и как надо. Куда им деваться, если я прикажу! — На лице Фаляха появилась мина самодовольства.
— Значит, за книжный магазин можно браться?!
— Считай его своим! Все мы с тобой решили. Разжеванное осталось проглотить. А вот с кинотеатром надо хорошенько подумать, кто там сегодня хозяйничает, интересно?! Кто заприметил? Не дай бог, сыновья самого!..
Но Алмаз все досконально изучил, разнюхал, здание находится под присмотром трудового коллектива. Кино доход не приносит, народ в кино не ходит, ибо... банда, которая орудует там по вечерам... В общем, как сумерки, лучше из дома не выходить. Люди пристрастились смотреть телевизоры.
В кинотеатре же работают различные студии, кружки, выставка молодых художников...
— И только?! — улыбнулся хозяин города. Ему не нравилась неуверенность Алмаза. — Нет проблем! Кинотеатр, считай, тоже твой. Пусть там не устраивают балаган. Кинотеатр не для студий да кухаров. Наш шеф и сам не любит разные студии, да и политиков доморощенных, кроме своих, знай это.
— Так дети же... Танцы да песни, что уж это за политика?
— Ну и что! Если хотят танцевать да петь, пусть у себя дома поют да пляшут, если хотят зарабатывать деньги, найдут способы. Разогнать, разбросать! — выкрикнул Фалях и стукнул кулаком по столу.
Алмаз удивленно молчал. Ему стало не по себе, когда он понял, что ради него хозяин готов все уничтожить.
Думы его прервал тот же Фалях.
— А что ты думаешь делать там в кинотеатре, друг мой?
— Я бы хотел там устроить казино. Как Вы думаете?
— Казино-о... — протянул Фалях. — Молодец! Для казино это самое подходящее место. И не плохо пристроить ресторан! Денег лопатой будешь грести. Считай все решено.
Глаза молодого бая загорелись, ветерок с запахом «зелененьких» будто бы прошелся по комнате, разогрел его аппетит. Деньги, денежки!..
— А с третьим зданием что намечаешь сделать?!
— С домом инвалидов, может быть, потерпеть, Фалях Экзамыч?
Фалях в делах собаку съел. Он все видит, слышит, понимает, насквозь видит каждого. «Да, парень не промах, как удачно подобрал и наметил дело, черт побери!.. Умеет выбирать, нюх у него что надо, далеко пойдет!» — Это здание у него уже просили, интересовались им, домом инвалидов... В центре города. Если не пожалеть денег, можно из него сделать игрушку!.. Такой дворец получится!
— Да, зоркие у тебя глаза, браток! Наметаны! Отличное это здание, а? Если и это достанется тебе, то многим по носу щелкнешь, а?! Ах, как тебе завидовать будут! — специально с ударением на последних словах сказал хозяин. Кажется, хотел он, чтобы Алмаз просил, умолял, обещал. А может, и цену на это здание хотел повысить?!
— Я только, Фалях Экзамыч, Вашему совету следовал. Лучшее же приказали найти.
— Молодец! Молодец! Скажу по секрету, одна париж­ская фирма только за аренду этого дома мне пообещала огромную квартиру на Елисейских полях... не согласился...
— Мало показалось? — сорвалась с уст Алмаза. И тут же понял, что допустил ошибку, промах...
А Фалях как будто и не заметил. Раз уж он его выбрал своим другом, раз подпустил к себе так близко, то и мелочиться незачем. У него — Фаляха — свои планы. Надо добиться того, чтоб она была его, для него да и только.
— Нет, — продолжил он, — какая корысть иметь в каждом городе по нескольку квартир, будь они даже в столице Франции?! Деньги главное. Если будут деньги, всюду рай.
Он встал и начал ходить по кабинету.
— Если хочешь знать, этот дом уже присмотрен одним из племянников самого!..
— Просил? Не дали?!
— Да, и так крутил и эдак обводил, не дал... Оказывается, свыше этот дом предназначен тебе! Понял? Тебе! А старикам на окраине города что-нибудь подходящее подыщем... А здание, под предлогом ремонта и благоустройства, тебе передадим, а там... Давай, потихонечку... И...
Остановился, словно язык на мгновенье проглотил... но хотел он, хотел что-то сказать... осекся...
— И... что Вы хотели еще сказать, хозяин?
— Ах, будто не знаешь... — Фалях встал напротив Алмаза, поднял на него вопрошающий, жалкий взгляд. — Алмаз, знаешь ведь, сохну, погибаю я, что мне делать, как быть?!
В тот миг казалось, что этот жестокий и жесткий человек, потеряв все эти качества, сейчас расплачется как малый ребенок. Сколько он знал Фаляха, в скольких перипетиях побывал с ним, но таким жалким, беспомощным и добрым он его никогда не видел.
Алмаз невольно встал на ноги. Он сам растерялся от неожиданности и не знал, что делать, что предпринять.
— Что, хозяин, что прикажете?
— Лейсан... — и отошел в сторону... Слезы вот-вот могли брызнуть из глаз, голос у него пропал... — Ты должен нас свести. Друг мой, я позабыл сон. Я позабыл еду. Я погибаю. Я думаю только о ней. Я никогда не поддерживал мужиков, цепляющихся за бабью юбку. Не распускал перед женщинами слюни. А вот на старости лет-то попался. Боже, какое это наказанье! Сам не пойму, что со мной сотворила это девочка...
Обрадованный Алмаз готов был идти на все, но такого поворота дел не ожидал. Вот, оказывается, в чем дело-то. Вот почему он так сговорчив, боже! Оказывается, это не шутки ради. Он, старый хрен, на самом деле — влюбился в Лейсан! Оказывается, дело обстоит гораздо серьезнее, чем он думал. Алмаз, не знал что предпринять, застыл, как истукан, будто молния ударила его. Как быть? Сможет ли он выйти из этой игры без потерь? Вот она палка о двух концах!.. На одном конце — несметные богатства, нескончаемые возможности, то, чем он хотел владеть, а на другом — близкий ему человек, дочь родного брата, красавица Лейсан.
Как быть?! Нет, он не хочет, он никак не хочет отказаться от счастья, внезапно свалившегося на его голову, как небесный дар. Но и Лейсан отдавать этому старому пердуну... Разве можно жертвовать нераскрывшимся бутоном чудесного цветка?!. Как можно родное дитя бросить в пропасть?! Нет! Но и от богатства, которое он честным путем никогда не заработает, не хочется отказываться. Разве можно упустить такой момент! Когда все косяком плывет в его руки?! Надо тянуть время. Со временем, может, все уляжется. Фалях не должен терять надежду. А между тем надо поскорее все три здания узаконить и запустить дело... Надо юридически оформить так, чтобы все было законно и никто не смог отобрать обратно у Алмаза.
Да и Фалях, раз сам добровольно отдает ему, в конце вряд ли раскается. И надо сделать так, чтобы не раскаивался.
— Ты с этими зданиями не тяни, брат. Не тяни, узаконь, осваивай. И с Лейсан сведи меня поскорее... Тоже не тяни. Очень тебя прошу, пойми...
— Понял, — ответил Алмаз.
Но Фалях остался недоволен.
— Что это за ответ, дорогой Алмаз. Не шути со мной, не обманывай, поговори с Лейсан и назначь день, когда мы встретимся с ней.
— Так я о том и говорю.
— Так и говори открыто, как я, чтоб было понятно. Чего же ты с ней тянешь?! Мучаешь меня...
— Не мучаю, Фалях Экзамыч. Однако и Вы должны меня правильно понять.
— Говори, друг мой, слушаю тебя.
— Лейсан ведь еще не исполнилось восемнадцати...
— А мне пятидесяти восьми еще нет! И что ты хочешь сказать?!
— Сохрани Аллах, не хочу я этого говорить. Вы большой руководитель. Хорошо сохранившийся мужчина. Умный, мудрый, я бы сказал выдающийся… А она... пока что дитя...
— Нет-нет, — поднял руки Фалях. — Она взрослая, вполне созревшая девушка. Очень редкой красоты и ума...
— Она еще невинное дитя, — прошептал Алмаз.
— Да, именно поэтому я и влюбился в нее.
— Вы должны понять меня, Фалях абый! Зная об этом, не могу же я ее сопроводить в Ваше ложе. Кроме всего, она моя племянница, дочь моего брата. И он отпустил ее в Казань под мою ответственность.
Он ожидал, что хозяин взбесится, начнет кричать, но этого не последовало. Наоборот, он стал мягче.
— Согласен, пусть будет по-твоему, Алмаз! Я хочу ее лишь увидеть. Я хочу смотреть в ее глаза, хочу нежно гладить мягкие, шелковистые волосы, хочу услышать ее голос, смех... хочу радоваться ее радостям. Я бы только за то, чтобы увидеть ее играющей на пианино, готов отдать все, что у меня есть, Алмаз!
Это уже не очередные прихоти да вожделения главы. Это нечто большее... Теперь назад не повернуть. Поздно. Но и вперед как идти? Что делать? Как быть?
А Фалях ждет ответа. Без ответа он его не отпустит.
— Тогда что Вам стоит к концу недели завернуть к нам?!
— Нет, нет, до конца недели я умру, если ее не увижу, сегодня, сейчас!
Не мог Алмаз не согласиться на «экстренное» свидание. Хотя рабочее время было в самом разгаре, они поехали к нему домой. На каждом перекрестке постовые вытягивались в струнку и отдавали честь главе города. Людям, обремененным государственными заботами, мы умеем отдавать почести. Такой уж мы народ.