Тени в сумерках

Глава 51

Покой и сон оставили Фаляха. Все крутился-вертился в постели, живьем себя истязал. Что это с ним случилось? Сам, кажется, и не спит, а чуть глаза прикроет — словно в бреду все начинает вокруг двигаться, бегать, какие-то страшные видения окружают его, — и не поймешь, бред это или просто сон. И через все пределы наползает на него страшная, громадная фигура барана с белой звездочкой на лбу, твердолобого, крупного Божьего избранника. А сегодня он, этот баран, вообще был страшен в гневе своем, копытами рвал и метал землю, крутыми рогами ломал деревья, валил заборы, пробивал стены. В страхе пробуждался Фалях, и только тогда разгневанный баран медленно, неохотно уходил в темный угол спальни... А кроме всего, он еще и говорит с ним.
— Что, Фалях, ты думал, что я простой, обыкновенный баран, что со мной тоже можно делать все, что ты сотворял с обычными овцами и баранами?! Ошибся!!! Фалях, ты глубоко ошибся! Ты не рассчитал. И хотя добивался своего, ты всегда был бессильным, слабым. Вспомни, какими путями шел ты к власти?! А придя к ней и встав у руля большого города, ты превратил всех, кто вокруг, в овец и баранов. Однако, как же еще назвать того, кто ниц падал перед тобой, начинал тебе прислуживать, кроме как овцой или бараном?! Ты хорошо усвоил, что народ подчиняется, любит и возвеличивает только тех, кто топчет его, давит, насилует, грабит и глумится над ним. Таких народ боится, из таких сотворяет себе кумиров…
— Ты кто? Кто ты?? Вон отсюда, вон, уходи! — отмахивался он, пинался лежа в постели.
А когда очнулся, обнаружил, оказывается, жену столкнул с постели...
— Ты кого гонишь от себя? Меня?! — поднималась обиженно ворчащая жена. И вновь залезала в постель на свою половину кровати.
— Конечно, тебя, а кого же? Уйди, уходи, не мучай меня!
Супруга его давно привыкла к такому ночному поведению мужа. Она завернулась в свое одеяло, отвернулсь и уснула.
Он снова прикрыл глаза. И Божий избранник тут же прибежал и опять начал его «угощать» крутыми рогами.
— Ишь ты кем захотел стать, Фалях! Место Божьего избранника... Божьего захотел иметь! Ошибся, ошибся, ошибся! Никогда тебе им не быть. Ибо для этого надо родиться Божьим избранником. Пожелавший стать первым в стране, на колени не падает, он не позволит себя так унижать — ползать на коленях и умолять о прощении!
Сказав так, он круто повернулся и удалился от Фаляха. Фалях задыхался. А Божий избранник величественно уходил, цокая копытами, подымался вверх по крутой стеклянной наклонности Пирамиды. Не остановливаясь, прямо и ровно поднялся до самой вершины и остался там памятником.
Жена резким ударом локтя разбудила Фаляха.
— Что с тобой? Что это за бесконечный бред?! Вставай, иди выпей какого-нибудь лекарства. Или же во дворе походи. Так невозможно. Ни сам не спишь, ни мне отдохнуть не даешь. Уснуть не могу из-за тебя!
Послушал Фалях жену. Да и этот баран со звездочкой на лбу — Божий избранник — порядком надоел ему. Упасть на койку в одной из комнат, снова приснится гад! Вышел на кухню, взял из холодильника виски. Глотнул рюмку. Вторую... третью... Но от этого только тяжелее становилось его душе.
И тут он вспомнил Лейсан. Где она, что с ней?! Может и она уже, как и все его друзья, знакомые, позабыла Фаляха?! И не захочет даже разговаривать с ним... «Дай, позвоню!» — решил он. Испытаю ее, как она, что за человек?! Время было первый час ночи. Извлек из кармана мобильник. Нет, лучше выйти во двор. Жена-змея может услышать.
Но Фалях снова вернулся в дом. Прихватил со стола виски, взял две рюмки. А вдруг на его счастье не спит старик Исмагиль?! Для смелости выпил еще рюмочку и набрал заветный номер.
Лейсан сама взяла трубку.
— Слушаю, Фалях Экзамыч, — узнав его по тяжелому дыханию, пропела Лейсан.
— Лейсан-сылу, — сказал с каким-то трепетным волнением Фалях. — Слава богу, ты меня признаешь. Почему так поздно не спишь? Может, думаешь обо мне? Думала ты обо мне, Лейсан-заинька моя?
— Мне не до сна, Фалях Экзамыч, замуж я выхожу, замуж...
Фалях застыл. Бутылка выпала из его рук и разбилась. Сотни стеклянных осколков заиграли при свете фонарей на мраморном полу Фаляха.
— Это ты за кого же? — нашел он в себе силы.
— Как за кого? Конечно, за него, за Азамата, — радост­но выпалила девушка.
Связь прервалась. «Все, конец всему». В глазах Фаляха потемнело, он почувствовал слабость, пошатнулся и чуть было не потерял равновесие. Слава богу, видимо, следил за ним Исмагиль абый, он подоспел, подхватил его, не дал упасть.
— Пойдем, братишка Фалях, немножко пройдемся. О мирских делах побеседуем. Вот, наконец, господь сравнял нас в правах. И ты и я безработные. Нам теперь есть о чем поговорить...
— Сходить за бутылкой? — спросил его Фалях.
Исмагиль абый отказался от бутылки.
— Не пью я сейчас. Бросил. В мечеть собрался. К богу буду приобщаться.
— Слава богу! Еще ты, Исмагиль абый, рядом. А то хоть помирай!.. Все меня вмиг забыли, никто не звонит, и стал я никому не нужным…
Фалях остановился и молчал. Да и не о чем было ему говорить.
— А ты, братик, не убивайся особо. Ну и что, ушел ты из этой власти. Что-то изменилось? Что, земля встала, небо упало? Ничего подобного!.. Ушел ты... Уйдет и тот, кого вы Тимербаевичем величаете... Вот увидишь, когда уйдет, ему еще труднее придется... Вы же не приспособлены жить как обычный человек в нормальных условиях. Живете вы, как тени… Как тени в сумерках. А сумеркам, как бы долго они ни затянулись, все равно когда-то приходит конец.
— Разве дело во власти? Все начатые дела, все осталось на полпути. Ведь такую «перестройку», было, начали...
— Не говори о том, чего не было, сынок, — прервал его старик. — Вы не те люди, которые за дело беспокоятся. У нас из века в век так оно и шло. Начальник как бы рождается из чрева обещаний. Каждый из вас с перестройки начинает. Ибо без перестройки страну не ограбить, с народа не содрать семь шкур... Так что, оставь ты эту лапшу себе или найди другого дурака. Вам ведь они нужны?!
Промолчал Фалях. Да и сказать-то было нечего. И тени, равномерно покачивающиеся при свете фонарей, медленно уходили в объятия густой ночной темноты.

Москва, 1998—2001 гг.