Взлететь бы мне птицей...

Глава 15

 Рафаэль долго не мог заснуть. Разве уснешь в такой день! Сколько событий, сколько чувств, надежд, мечтаний! Он всю ночь ворочался, думая о ней.
А в это же время в другой гостинице этого же города при лунном свете, льющемся в окно, девушка по имени Лена никак не могла справиться с мыслями, нахлынувшими на нее. Она перебирала в уме все события нынешнего дня.
Утром в половине одиннадцатого в номере прозвенел телефон. Рафаэль… Лена, уже умытая и одетая, консультировала соседку по английскому языку. Соседка — женщина тридцати лет, с двумя детьми — работала учительницей в одной из деревень Саратовской области. Поздновато она поступила в педагогический институт, заочно. Они не только познакомились, но успели даже подружиться. В те годы люди были добрее, открытее и отзывчивее.
У Рафаэля было чудесное настроение. Лена сразу почувствовала это. От него пахло добротным одеколоном. Видимо, «Шипр». Его лицо, глаза светились энергией. Они поздоровались.
— День обещает быть ясным и приятным. Это в твою честь, Лена, — произнес он, поднимая ей настроение.
Лена в ответ мило улыбнулась, у нее не хватило бы слов, чтобы объяснить, что творится с ней.
Они шли рядом по тенистым улицам, вдыхая чистый воздух, и оказались на берегу Волги. Позавтракали в скромном кафе, расположенном на старом дебаркадере.
— Как ты смотришь на прогулку по Волге? — внес предложение Рафаэль. Она охотно согласилась
— Я ведь знаю только две реки — Агидель и Неву.
На катере они добрались на небольшой песчаный островок на середине Волги. Из-за воскресенья на пляже было не продохнуть.
Они отошли подальше и устроились в тени большого дерева с густой кроной.
— Купаться будем? — спросил Рафаэль.
— С радостью бы. Но ты не предупредил. Не в чем.
— Да я и сам не предполагал этого.
Лене не очень жарко в ее тонком шелковом платье. А Рафаэль в военной форме, на ногах черные ботинки. Вначале он расстегивал по одной пуговице китель, затем, спросив разрешения, снял его. Он беспрерывно веселил ее занимательными историями. Он просто мастер слова — не запнется, не заикнется. Вовремя и в нужном месте коснется и серьезных тем, находит момент и пошутить, и потешить. О чем бы ни говорил — всегда точно и со знанием.
— Служить, наверное, очень трудно? — вдруг спросила Лена.
— Трудно одно — вдали от родни и родных мест. А к военной дисциплине я давно привык. И временами даже кажется, что нет иной жизни, другого способа жить.
— А когда появилось желание летать?
— Когда впервые в жизни увидел самолет. В детстве… — и Рафаэль задумался. — Когда я пас утят, коршун появлялся в небе, а я любовался красотой его полета. Наблюдал часами. Не надоедало. Он парил спокойно и гордо, так красиво, даже незаметно было взмаха его крыльев. Мальчишки не любили его, кидались камнями, чтобы напугать, да достать не могли. А я, лежа на траве, следил за его полетом… Видимо, зная, что я люблю их, они не трогали моих утят…
— Разве можно любить коршуна? Он же хищник, поедает утят, цыплят…
— Если сторожишь, то не трогает, — поспешил перевести разговор в шутку. И вдруг увидел чаек, кружившихся над Волгой. — Смотри, Лена, как красиво летают чайки. А ведь они высматривают добычу, ловят рыб. Тоже спокойно парят и вдруг пулей падают вниз, хватают рыбу и взмывают, даже не задев воду крыльями. Какое совершенство, какой высокий пилотаж… Нам, летчикам, надо учиться и учиться у птиц. Ведь какое умопомрачительное мастерство!.. Если бы я рос на Волге или на другой большой реке, кто знает, возможно, и я, как многие поэты и художники, был бы очарован чайками. Что делать, я вырос среди красивой природы Башкирии. На берегу маленькой речки Идэш. Там не летают белокрылые чайки. Зато есть коршуны, гнездятся соловьи, дятлы, скворцы, тетерева — сто видов разных певчих птиц. Я скучаю по ним, они мне дороги. Поэтому не поймешь, почему восторгаются чайками, а коршунов проклинают, это несправедливо. А между ними нет разницы. Одинаково красиво летают. Совершенными и крылатыми их создала природа… Естественно, каждой птице хочется есть. Проголодаются — летят на охоту. Коршун любит птичье мясо, чайка — рыбу, разница только в этом…
Рафаэль размышлял интересно и вдохновенно. Так бы и слушала она его часами. Они долго просидели рядом, сняв обувь, бродили по берегу, походили по воде. Мелкие волны набегают на желтый песок, ласкают его и уносятся прочь, казалось даже, что они дышат в такт биению их сердец.
Время пробежало незаметно. Уже и полдень. Вечер приближался неотступно. Лена забеспокоилась. Наступающий вечер пугал ее. Она знает, что Рафаэль сегодня должен быть в части не позже десяти часов вечера. Как бы он желал не расставаться, он не может остаться. Завтра с утра — служба. А она останется. Что ей тут делать без Рафаэля?! Она уедет, а что потом? Будет ли продолжение их отношений? Они не говорили об этом. Конечно, она не может начать этот разговор. А он, даже невзначай, не заикнулся. Или же она не понравилась ему? Он только время с ней проводит?.. Может быть, он вовсе равнодушен к ней — девушку начали тревожить такого рода практические вопросы.
А Рафаэль вдруг, неожиданно, задает ей странный вопрос.
— Лена, как ты думаешь: у птиц бывают моменты, когда они хотят стать людьми?
Девушка вздрогнула. Такая мысль не пришла бы ей в голову никогда в жизни. А сейчас и сию минуту тем более.
— Я читала о мышлении птиц и об их восприятиях. Но не знаю ответа на твой вопрос. Только и знаю, что ворона считается самой умной птицей. И больше ничего, к сожалению... А ты как думаешь?
— Думаю — не хотят. Иначе люди не придумали бы клетки, чтобы держать птиц возле себя. Канарейка, попугай, голубь — стоит только открыть им клетку — они тут же стремятся на волю... А человек веками любовался птицами, мечтал летать, как они. Одни мечтали о коврах-самолетах, другие о крылатых конях, барсах, волках, чтоб перебраться через моря и горы. Слышала, наверно, как наш народ поет: «Повеять бы ветром, полететь бы птицей…» Жаль, не помню все остальные слова.
— Слышала, — подтвердила она. — Но к своему стыду, не знаю старинные народные песни, хотя очень люблю их слушать.
— Потому что росла не в деревне, — поспешил успокоить ее он. — Вот и я теперь, живя вдали от дома, начал их забывать.
— Нет, Рафаэль, ты так красиво говоришь по-татарски. И такие чудные письма и стихи пишешь на родном языке. Я восторгаюсь тобой, что, прожив так долго вдали от родного края, ты не забыл язык.
Не придавая значения этим похвалам, Рафаэль вновь заговорил о своем.
— Лена, ты знаешь, о том, что Земля крутится вокруг своей оси, раньше Коперника написал татарский поэт: «Сохаил вертится вокруг Голдерсен, как Земля вокруг Солнца». Это же историческое открытие!
— Я читала. Моя мама выписывает журналы «Совет эдэбияты» и «Азат хатын», которые выходят в Казани. В одном из их номеров было об этом написано. Если не ошибаюсь: средневековому поэту Сайфи Сараи принадлежат эти слова.
— Я не читал, но слышал. Был такой поэт. Отец нам рассказывал о нем. Ведь мой отец закончил медресе «Галия» в Уфе, был одноклассником Сайфи Кудаша. Литературу им преподавал, знаешь кто, сам Галимджан Ибрагимов.
— Вон оно что… Между прочем, Сайфи Кудаш и моя мама из одной деревни. Ты, наверно, и сам много читаешь?
— Библиотека нашей части довольно богата. Но, к сожалению, там нет татарских книг.
— А я вот, живя в Уфе, из татарских писателей знаю только Тукая и Такташа.
— Тукай… Такташ… — я знал многие их стихи наизусть. Часто вспоминаю их. Как это у Такташа? Кажется: «Шлем наденем и на луну…» Уже в тридцатые годы татарский поэт написал такие строки… «Шлем наденем на луну» — здорово сказано, правда? О космосе думал!.. Если будет суждено, то мы этот самый шлем и наденем…
Вдохновенные, дерзкие слова Рафаэля вихрем подхватили Лену и увлекли за собой. Радостная, как дитя, она поделилась с ним:
— Знаешь, какую курсовую работу я написала на четвертом курсе?.. О проблемах перевода Тукая на английский язык.
— Разве есть переводы Тукая на английский?
— В том-то и беда, что нет. Такие переводы должны быть, чтобы весь мир узнал о нашем замечательном поэте. Я даже пыталась несколько стихов перевести.
— Интересно… Прочти!
— Не помню.
— Прочтешь в другой раз. Мне очень хочется услышать, как Тукай звучит по-английски. Не эти стихи ты перевела?
      
В клетке мира было тесно птице сердца моего;
Создал Бог ее веселой, но мирской тщете чужой.11                            
— Нет, я их знаю, но не переводила.
— Ты не сможешь перевести их для меня? Я бы читал их в небе. Я часто повторяю их и по-татарски, и по-русски. В нашей эскадрилье все летчики знают их. Сам обучил! Удивительно сильно сказано, не надоедает повторять, не устаревает, а, наоборот, сколько не повторяй, только и наполняются все новым смыслом.

В город они вернулись поздно. Прежде всего, поели в кафе на берегу Волги. Затем в парке, тянувшемся вдоль реки, нашли укромный уголок. Они ни слова произнесли о прощании, но оба знали о приближении этого момента. Лена осторожно заговорила, улучив момент:
— Рафаэль, мне пора подумать о билете в обратном направлении.
Он не ждал таких слов. Сразу сник, словно человек, уронивший топор в воду. Лена понимала, что он не обрадуется этим словам. Но как-то надо выяснить их дальнейшие отношения. Рафаэль в течение двух дней не заводил об этом разговора. Значит, не считает это главным.
Вот опять он молчал. Молчание убило девушку. Правда, Рафаэль и сам все мрачнел и мрачнел, словно птица, сломав крыло, упала на землю. Искрящиеся глаза потускнели, улыбчивые губы помертвели.
Не дождавшись ответа, девушка проговорила:
— Вот мы и встретились... Я узнала, что ты хороший человек. С тобой легко и интересно. Но пора и честь знать…
Он смотрел на девушку, не веря своим ушам... Мол, «хороший человек». Что все это значит? Встретились, познакомились и на этом — прощай, что ли? Он не ожидал такого финала…
— Мне нужно скорей уехать, Рафаэль. Чем быстрее уеду, тем будет лучше и для тебя и для меня. Я же только мешаю тебе, отрываю от работы... отвлекаю. Вот, — подытожила она и взглянула на потерянного парня.
— Ты мне не мешаешь. Наоборот, мне с тобой так хорошо, — наконец обрел он дар речи.
Девушка неожиданно улыбнулась. Увидев ее улыбку, просветлел и парень.
— Ты не хочешь моего отъезда? — недоверчиво спросила Лена.— Я тебе еще не надоела?
— Лена, ты задаешь вопросы, которые не укладываются в голове. Как могу желать твоего отъезда? Я ведь тебя… тебя так долго ждал, и еле дождался.
Естественно, девушке было приятно это слушать. У нее словно крылья выросли мгновенно. Хотелось кружиться, плясать, лететь птицей. В ушах зазвенел вальс Штрауса «Сказки Венского леса». Еле удержала она себя на месте.
А Рафаэлю хотелось схватить ее и бежать. Но схватить не решился и не знал, в какую сторону и куда бежать.
Вихрь охвативших их чувств не давал им сидеть спокойно.
Они вскочили и пошли по аллее, с двух сторон которой росли разные деревья и много-много цветов. Своим неожиданным возгласом Лена разрядила обстановку.
— Смотри, Рафаэль, какие деревья тут растут, у нас в Башкирии нет таких.
— Ведь Саратов много южнее. Поэтому и деревья другие. Я все же люблю наши леса.
— А какое у тебя любимое дерево?
— Конечно, береза, — ответил он. — У нас в деревне была замечательная березовая роща. Только мы извели ее на дрова. Я сам пилил…
— Не жалко было?
— Еще как жалели. Но нам сказали, что для фронта нужны дрова. Но я потом посадил более ста саженцев березы, прямо около дома, посреди улицы напротив окон. Они так хорошо принялись, что я даже не поверил глазам, когда был в отпуске.
— Вот оно что… Оказывается, ты настоящий лесник у нас. И лес рубишь, и сажаешь березы…
Вдруг, осмелев, он встал напротив Лены. Они остановились. Он глубоко вздохнул.
— Я не хочу терять тебя, Лена. Я не хочу, чтобы ты уезжала. Я хочу видеть тебя только своей. И всегда быть вместе. Если ты уедешь, то я останусь без крыльев. А мне хочется быть крылатым, парить в воздухе. Вот мое предложение, которое я давно вынашиваю: выходи за меня.… Чтобы быть вместе на всю жизнь!
Он протянул к ней обе руки, ожидая ответа. Боялся вздохнуть.
— Понятно, — произнесла девушка после длительного молчания. И в знак согласия вложила свои нежные и мягкие ладошки в протянутые руки.

…Время — безжалостная штука. Оно безудержно спешит, не останавливаясь. Даже в такие вот жизненно важные и ответственные мгновения. Оно безжалостно отсчитывало минуты. Рафаэль уже опаздывал и поэтому очень и очень торопился. Наконец он остановил одну из попутных машин и, пообещав в самые ближайшие дни вернуться, умчался в свою Разбойщину.
Лена осталась одна, и не было у нее другого выхода, кроме как отправиться к себе в гостиницу.