| |
Взлететь бы мне птицей...
Глава 23
Когда наступил самый щедрый и богатый летний месяц — август, его любимая вернулась с маленькой, но очень красивой девочкой. Ее назвали Гузаль. Рафаэль предложил это имя, Лена согласилась, но все же спросила:
— Почему Гузаль?
— Потому что ее мама — моя красавица! (Гузаль — красавица).
— Не спорю, красивое имя, — согласилась Лена. — Но сможет ли наша дочка соответствовать этому имени?
— От красавицы рождается красавица, моя красавица, — уточнил Рафаэль.
Рождение ребенка в семье равно началу новой жизни. Рафаэль сразу почувствовал себя повзрослевшим, ответственным не только за себя и жену, но и за дочку.
Он целый год готовился к экзаменам для поступления в Военную академию. Изучил заново математику, физику. При помощи Лены худо-бедно начал понимать английский. Взял характеристику в части. Но нежданно-негаданно возникла проблема — он не нашел документа об окончании средней школы. Он помнит, что сдавал его в Борисоглебское летное училище. Послал туда запрос. С большим опозданием ответили, что в училище нет этого документа. Он обратился в отдел народного образования в Буздяк. Из родного района пришел бюрократический ответ. «Копия не выдается». Вот тебе на! Трудность, которую не ожидал. Когда не осталось другого выхода, он поступил в вечернюю школу рабочей молодежи, чтобы получить аттестат зрелости.
— Я поживу с мамой, ты учись, — уговаривала Лена.
— Нет, я должен быть рядом с моими красавицами, учеба никуда не денется, — отрезал он, не оставляя места для спора.
Как раз в эти дни ему присвоили звание старшего лейтенанта. Короче, успехи на службе, семейные радости захватили его целиком. Окрыленный, уходил он на службу и таким же возвращался домой, где его ждали две красавицы — жена и дочка.
Несмотря на усталость, таскал воду, ходил в магазин, всячески старался помочь жене по хозяйству.
Вечерами, когда малышка засыпала, они вдвоем строили планы на будущее.
— Растить ребенка, оказывается, очень хлопотное дело. Трудно тебе приходится, Рафаэль. Смотри, не сорвись на работе, — высказывала свои тревоги Лена.
— Красавица моя, мне совсем не трудно. Ребенок — самое большое богатство. Сейчас я в пять раз больше, чем прежде, люблю свою работу. Дочка в меня вливает силу и энергию.… Знала бы, как ты меня осчастливила...
— Ты мало спишь. Тебе надо спать восемь часов, нельзя шутить со здоровьем.
— Наполеон спал три часа. И Ленин мало спал. А я почему полжизни должен провести в постели?
— Так надо. Ты послушайся меня.
— А ты меня будешь слушаться?
— Как скажешь, так и будет. Ты — мой единственный. Только скажи.
— Обещаешь? — протянул руку Рафаэль.
— Обещаю, — подала руку Лена. — Все будет, как ты скажешь.
— Тогда поделюсь своей большой мечтой.
— Слушаю.
— Ты мне, красавица моя, подаришь еще четырех мальчиков, ладно? Обещаешь?..
— Сколько?.. Ты в своем уме?.. Когда это я их успею родить и вырастить? Ты думаешь, у меня такое крепкое здоровье? Опомнись, Рафаэль. Ты шутишь, наверно?..
— Совсем не шучу. В нашем смаковском роду семьи многодетные, самое малое, по пять детей.
— Ты думаешь, столько детей легко вырастить?
— Думаю, что нелегко, красавица моя, но считаю, что так нужно, — и он сжал жену в объятиях. И страстно поцеловал. — Я ведь рос в многодетной семье. Будучи старшим сыном, вкусил немало трудностей. И все же большая семья — это, по-моему, большое счастье. Ты думаешь, моим родителям было легко? А дедам? А прадедам?..
— Не думаю.
— Значит, договорились, — он устремил на жену вопросительный взгляд. — А я буду стараться, красавица моя, чтобы мои дети и их мать, то бишь ты, были счастливы.
Лена не спешила с ответом. Смотрела на мужа, ждавшего ее ответа. Нет, Рафаэль не шутил. Казалось, что для него нет ничего важнее, чем ее обещание. И она прижалась к крепкой груди мужа.
— Рафаэль, по-моему, ты не рад, что девочка родилась? — спросила она.
— Наоборот. Говорят, если первой ребенок — девочка, это к счастью. Да и тебе помощница. Девочка ведь более сердобольна к родителям. Разве ты не видишь: я теперь не хожу, а летаю от радости…
— А что мы будем делать с таким количеством мальчиков? Кем мы их вырастим? Разве не достаточно одного-двух?
— Нет, моя красавица. Ведь нам дается только одна жизнь, поэтому многое из задуманного не можем осуществить. А дети — наше продолжение, они претворят наши мечты в жизнь.
— А я знаю эти мечты?
— А как же, моя красавица. Это наши общие мечты. Скажем, мне очень хотелось стать поэтом.
— А ты и так поэт. Я очень люблю твои стихи.
— Один из сыновей будет поэтом, второй — певцом или музыкантом, третий — лесник, хранитель природы. Четвертый — хлебороб, продолжит дело дедов…
И задумался. Лена решила вмешаться.
— Видишь, четверых достаточно. Пятому дела не осталось, — улыбнулась она.
— Нет, красавица моя. Не спеши. Ошибаешься. А кто продолжит дело отца?! Летчиком будет он. В будущем исчезнет надобность в военных самолетах. Наконец люди и страны научатся жить в мире, не воюя друг с другом. Они освоят далекие просторы космоса, будут летать в гости на другие планеты…
Он вновь задумался, потом растрогался, глаза повлажнели, зашмыгал носом.
— Ты что? — испугалась Лена.
— Я порадовался за сыновей. Даже позавидовал им. Ведь они осуществят все мои мечты, Лена! Ты понимаешь?.. Но без твоей помощи, моя красавица, я ничего не могу сделать. Все зависит от тебя…
— Будет, как ты сказал, — успокоила его жена. А сама мысленно попросила: «О, Аллах, умоляю — дай ему здоровья и долголетия. Все в твоей власти…» Три раза повторила свою мольбу. Ведь в последнее время среди жен летчиков царит тревога в связи с непрекращающимися катастрофами. Видят же, как тяжело женщинам, потерявшим мужей, какое у них невыносимое горе. Да к тому же не проходит недели или десяти дней после похорон мужей-кормильцев, как вдов с детьми стараются сбагрить из военного городка. В них уже нет надобности. Лена даже вздрогнула от страха. Она постаралась скорее избавиться от этих дум. Невольно прижалась к мужу. Хорошо, что он не знает и даже не подозревает, о чем она в ту минуту думает…
По-своему поняв ее состояние, Рафаэль пошутил:
— Что, прямо сейчас и возьмемся, засучив рукава, за святое дело?..
— Э-э-э, Рафаэль, ты все шутишь!
— Нет, я вполне серьезно.
— Ты знаешь, что мучает меня?
— Скажи — узнаю. Пока не вижу причин для огорчений, ты рядом, в колыбельке спит наша дочурка. Все, слава Аллаху! в порядке, красавица моя, чего еще не достает для счастья?
— Не знаю, — тихо промолвила Лена. Она никак не могла освободиться от своих тяжелых мыслей.
— А я знаю. Нам не хватает пяти мальчиков. И они будут со временем. Как говорят мудрецы: всему свое время. Ведь семена не в Бухаре же, — рассмеялся он.
Рафаэль смеялся раскатисто, заразительно — это надо было хоть разок услышать. Он не оставляет человека равнодушным, увлекает его своим весельем, окрыляет, раскрывая свою душу. Такая волшебная сила была в его смехе.
И Лена осмелела. Она произнесла то, что долго таила в себе.
— Ты, Рафаэль, ничего не рассказываешь мне о своей работе.
— Ну что рассказывать? Ничего интересного для тебя у нас там не происходит. О разных железяках, приборах и штурвалах дома лучше не вспоминать.
— Я хочу знать все, что имеет отношение к тебе. Потому что я живу твоей жизнью, у меня здесь кроме тебя и доченьки нашей, никого нет. Ничего не говоришь о взрывающихся самолетах, о погибших летчиках. Я слышу об этом совсем от чужих людей.
— Ну что тут расскажешь? Не то чтобы рассказывать, обо всем этом и думать то неприятно, сама понимаешь, — посерьезнел он. — То, что можно было бы рассказывать, ты и так знаешь. Беспроволочный телефон хорошо работает среди вас.
— Не от них, а от тебя я хочу слышать. Потому что это, прежде всего, касается тебя и меня. Тебя ведь другие считают самым грамотным и знающим летчиком.
— Преувеличивают. Я ничего не знаю больше других. Знаю только то, что мне положено знать, ничего больше.
— Ты мне только честно одно скажи, почему в последнее время так часто взрываются самолеты? Почему так часто погибают летчики, неужели ваша жизнь так подешевела? И все это происходит в мирное время. Ведь раньше такого не было…
— Не забивай голову, красавица моя! Много будешь знать — быстро состаришься. Не думай об этом. Выбрось из головы, — погладил он ее по черным волосам.
Лена тут и размякла. Из глаз потекли слезы.
— Я ведь за тебя волнуюсь. Я боюсь…
— Не бойся. Со мной ничего не случится. Я рожден летать… Я из рода беркутов, если хочешь знать, — и, чтобы поднять жене настроение, выпятил грудь. — У нас с тобой все будет хорошо.
— Я о беркутах ничего не знаю, — глотая слезы и шмыгая носом, сказала она. — Впервые слышу, что ты беркут.
— Знай: беркуты живут долго, красавица моя. Даже в старости находят радость в полете. А когда приходит пора расставания с жизнью, они со всего размаха врезаются в скалу. Какая гордая смерть, а?!
— Давай не будем говорить о смерти, — и Лена встала, подошла к ребенку, поправила сбившееся одеяло. — Хватит говорить о смерти, мы с тобой еще только что начали жить.
— Я тоже так думаю, красавица моя. Давай лучше поговорим о разных там пустяках. Или лучше вместе споем.
— Какие распевы, ребенок спит.
— Мы без мандолины, шепотом, — настаивал Рафаэль. — Я и очень тихо-тихо умею петь. — И запел:
Баю-баю, засыпай,
Доченька моя.
Вырастешь, узнаешь ты
Дальние края.
Лене песня понравилась. И потому она скорее подсела к мужу и стала подпевать. Как не присоединиться к «Колыбельной» на слова великого Габдуллы Тукая!
Спи и глазки закрывай,
Звездочка моя.
Если к ночи не заснешь,
Не засну и я.
Расскажу, а ты внимай:
Сказочка моя
Для таких, как ты, детей.
Засыпай, дитя.
Для меня же, дочка, знай,
Ты ведь самая —
Изо всех других детей –
Славная-преславная.
Они оба встали и направились в одну и ту же сторону, остановились у колыбели, которую Рафаэль сделал сам. Малышка открыла глаза, счастливо улыбнулась и дрыгнула ножкой.
— Смотри, оказывается, ей тоже понравилось наше пение,— счастливо улыбнулся Рафаэль.
— А как же, это ведь колыбельная, — ответила светящаяся Лена. |
|